Политкорректная ликвидация

«Вы не в церкви, вас не обманут» — эти слова Остапа Бендера, сказанные Кисе Воробьянинову при передаче денег, позволили великому комбинатору стать легитимным героем советского строя и выйти из пределов фельетона на стратегический простор жанра народной комедии. Хрущев, попытавшийся после смерти Сталина реанимировать коммунистический миф и притормозить с возрождением империи, возобновил и гонения на Православную церковь. Коммунизм как светская религия вел с верой в Христа непримиримую религиозную войну. Сегодня трудно даже представить себе, чем были «сорок сороков» Москвы, если и после всех ликвидаций где-нибудь в Замоскворечье из любой точки видны купола, что «в России кроют чистым золотом». А сегодня столица — и не только она — строит сотни новых храмов.

Во Франции в последние годы в этом смысле происходят показательные события. Французские эксперты забили тревогу: согласно недавним исследованиям, в стране за последние 15 лет было снесено более 30 храмов. Несколько сотен культовых сооружений находится под угрозой сноса. Причем на их месте, как правило, возводят торговые или бизнес-центры.

Кому-то могут показаться малопонятными усилия французского государства по планомерной ликвидации храмового хозяйства, в основном работавшего на Святой престол. Благо еще в 1905 году, когда наши проблемы только-только начались, Франция уже приняла закон об отделении Церкви от государства. Ничего нам формулировка не напоминает? Для удобства практической реализации закона церковную недвижимость у общин и Церкви изъяли в государственную и муниципальную собственность. Это нам тоже хорошо знакомо.

На деле же Пятая республика продолжает решать историческую задачу, поставленную еще Великой французской революцией и идеологами Просвещения: уничтожить Церковь Христову на корню, а сам корень вырвать и сжечь, прах же развеять. И причина известна: чтобы объявить богом человека (а в этом и состоит суть всего революционного процесса), нужно обязательно доказать, что того, настоящего Бога с большой буквы «Б» точно нет. Одних агностических сомнений тут недостаточно. Для этих целей была привлечена наука — до нас эти аргументы дошли в варианте «Гагарин в космосе был и бога не видел». Но ее «мощи», очевидно, не хватило, и к аргументам была добавлена гильотина.

Франция — протагонист революционного процесса на континенте. Она перехватила инициативу у немецкого протестантизма (сама расколовшись на католиков и гугенотов). Протестанты еще находились формально в христианских рамках, хотя и противопоставляли католической ереси, а именно использованию веры в Христа в целях установления глобальной власти, свою собственную ересь — использование веры Христовой для дел обогащения и наживы. Французы в отличие от немцев освободились от Христа полностью, а вместе с Ним — от морали и традиции. Франция и в XIX веке служила России революционным образцом, а в XX стала иконой стиля в деле воинствующего атеизма.

Восхождение светской религии человекобожия диагностировали и описали наши русские философы Сергей Булгаков и Федор Достоевский. И последствия предсказали тоже. Кто бы стал их слушать... Но к сегодняшнему дню русская коммунистическая религия рухнула, сама растоптав свои идеалы. У нас теперь есть нечто вроде культурной прививки против «светской религии». А ветвь человекобожия, ставшая неолиберализмом и светской верой в демократию, идет прежним курсом.

Революционная ликвидация Бога, лишь слегка замаскированная формулами политкорректности, успешно продолжается.

Франция еще пожнет плоды предоставления человеку прав без равновесных обязанностей. Это, так сказать, в общем. А в частности, французы еще узнают, что антиклерикальная техника их государства (как, скажем, поставить перед собором Парижской Богоматери рождественскую елку для геев) совершенно бессильна против мусульманских общин, заселяющих Францию. И не только в силу их «пассионарного» превосходства над французами.

Ислам догматически не предполагает, что Бог открыт человеку так, как он открыт ему во Христе. Человек Аллаху — не ровня. Это закрывает, как сейчас принято говорить, некоторые «экзистенциальные возможности», но одновременно создает иммунитет от любой ереси человекобожия, для которого в исламе просто нет места.

Италия и Испания храмы не сносят. Это в отличие от Франции католические страны, и протестантизм не имел в них значимых позиций. Эти государства никогда не принимали обязанности идти «в крестовый поход» против своей религиозной традиции. Да и культурно-архитектурное наследие охраняют там сильнее. Но и в этих исконно католических провинциях легко можно столкнуться с перепрофилированием храма под бар или гостиницу. Находятся такие храмы в частных руках.

Не нужно быть изощренным теоретиком культуры, чтобы понять, что и в этом случае понятия святого, сакрального у нас с товарищами католиками разные.

Ну не торгуем мы индульгенциями. Не было у нас инквизиции. Не взвешиваем мы добрые дела против злых, выдавая страховки и гарантии по попаданию в рай. Мы, наследники восточной, а не западной ветви европейской цивилизации, вообще видим путь к Богу через личное усилие, подвиг, судьбу, а не через пассивное созерцание и наблюдение, как католики. Именно созерцательная позиция, освобожденная от Бога, становится идеологией потребления, тонет в «эстетике» товара. Герман Гессе в своей «Игре в бисер», любимой книге поздней советской интеллигенции, показал, чем кончит культура, соблазнившаяся созерцательной позицией. Она утонет. Это написано в 1943 году, когда человек нехристианского действия, Гитлер, учил Европу уму-разуму. А кто его остановил?

Политолог Тимофей Сергейцев — о том, почему снос храмов делает Францию бессильной перед исламизацией